Психология половых различий

Наконец, широкий круг вопросов остается открытым, так как дан­ных мало или они противоречивы. Это касается: тактильной чувстви­тельности; страха и тревожности; общего уровня активности; соревно­вательности; доминантности; послушности и заботливости.

Возможно, что скептические выводы Маккоби и Джеклин отчасти обусловлены их чрезмерной методологической придирчивостью. Кроме того, то, что психология не подтвердила валидности того или иного суждения, еще не доказывает его ложности. Половые различия охва­тывают очень широкий круг свойств и отношений. Здесь есть опреде­ленные транскультурные, даже межвидовые филогенетические констан­ты. Такова, например, большая агрессивность мужчин и ассоциация маскулинной копулятивной позы с доминантной, а фемининной — с под­чиненной позицией.

Межкультурной валидностью, повидимому, обладает различение мужского стиля жизни как более предметного и инструментального от более эмоционально-экспрессивного женского стиля; это связано с осо­быми функциями женщины-матери и так или иначе преломляется в на­правленности интересов и деятельности, соотношении семейных и вне семейных ролей и т. д. и т. п. Но эти, так сказать, эволюционные уни­версалии существуют не сами до себе, а в исторически конкретной си­стеме общественных отношений.

Если рассматривать этот вопрос исторически, нельзя не заметить, что традиционная система дифференциации половых ролей и связан­ных с ними стереотипов маскулинности — фемининности отличалась сле­дующими характерными чертами: 1) мужские и женские виды дея­тельности и личные качества различались очень резко и казались полярными; 2) эти различия освящались религией или ссылками на при­роду и представлялись ненарушимыми; 3) мужские и женские функ­ции были не просто взаимодополнительными, но и иерархическими — женщине отводилась зависимая, подчиненная роль, так что даже иде­альный образ женщины конструировался с точки зрения мужских ин­тересов.

Идеалы маскулинности и фемининности сегодня, как никогда, про­тиворечивы. Во-первых, традиционные черты в них переплетаются с современными. Во-вторых, они значительно полнее, чем раньше, учи­тывают многообразие индивидуальных вариаций. В-третьих, и это осо­бенно важно, они отражают не только мужскую, но и женскую точку зрения. Согласно идеалу свечной женственности» буржуазной морали XIX в., женщина должна быть нежной, красивой, мягкой, ласковой, но в то же время пассивной и зависимой, позволяя мужчине чувствовать себя по отношению к ней сильным и энергичным. Эти качества и се­годня высоко ценятся, составляя ядро мужского понимания женствен­ности. Но в женском самосознании появились также новые черты: что­бы быть с мужчиной на равных, женщина должна быть умной, энер­гичной, предприимчивой, т. е. обладать некоторыми свойствами, кото­рые раньше составляли монополию мужчин (только в принципе).

Неоднозначен и образ мужчины. Раньше ему предписывалось быть сильным, смелым, агрессивным, выносливым, энергичным, но не осо­бенно чувствительным (другое дело — проявление «сильных» чувств, вроде гнева). Эти качества и сегодня очень важны. Для мальчика-под­ростка важнейшие показатели маскулинности — высокий рост и физи­ческая сила; позже на первый план выступает сила воли, а затем — ин­теллект, обеспечивающий успех в жизни. В подростковом и юношеском возрасте соответствующие нормативные представления особенно жест­ки и стереотипны; желая утвердиться в своей мужской роли, мальчик всячески подчеркивает свое отличие от женщин, стараясь преодолеть все, что может быть воспринято как проявление женственности. У взрос­лых эта поляризация ослабевает. Мужчина начинает ценить в себе и других такие тонкие качества, как терпимость, способность понять другого, эмоциональную отзывчивость, которые раньше казались ему признаками слабости. Но эти качества весьма трудно совместить с не­сдержанностью и грубостью. Иначе говоря, нормативные наборы со­циально-положительных черт мужчины и женщины перестают казаться полярными, взаимоисключающими и открывается возможность самых разнообразных индивидуальных их сочетаний. Человек, привыкший ори­ентироваться на однозначную, жесткую норму, этих условиях чувст­вует себя неуютно. Отсюда — переориентация теоретической психологии. Первона­чально понятия маскулинности и фемининности конструировались стро­го дихотомически, альтернативно, а всякое отступление от норматива воспринималось как патология или шаг в направлении к ней (ученая женщина—«синий чулок» и т. п.). Затем жесткий нормативизм усту­пил место идее континуума маскулинно - фемининных свойств. На основе этой идеи западные психологи в 1930—1970-х гг. сконструировали не­сколько специальных шкал для измерения маскулинности — фемининно­сти умственных способностей, эмоций, интересов и т. д. (тест Термана— Майлз, шкала М—Ф ММРI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Эти шкалы предполагают, что индивиды могут в пределах какой-то нор­мы различаться по степени М и Ф. Однако свойства М — Ф представля­лись при этом альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должна коррелировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины нормативна, желательна высокая М, а для женщины — Ф. Вскоре, од­нако, выяснилось, что далеко не все психические качества поляризуют­ся на «мужские» и «женские». Кроме того, разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом — индивид, имеющий высокую М по одним показателям, может быть весь­ма фемининным в других отношениях. Например, соревновательные виды спорта издавна считались мужскими. Женщины-спортсменки обычно обнаруживали низкие показатели по традиционным измерени­ям фемининности, и ученые были склонны считать их характер скорее маскулинным. В ряде случаев это подкреплялось эндокринологически. Однако недавнее исследование группы канадских теннисисток и гандболисток и сравнение их со спортсменами - мужчинами выявило лож­ность этого представления. Оказалось, что эти девушки прекрасно со­четают целый ряд маскулинных качеств (соревновательность, упорство, бескомпромиссность и т. п.) с высоким уровнем фемининности [24].